«Подрывной перевод» в детской литературе

Впервые понятие «подрывной перевод» (subversive translation) было употреблено в 1991 году, в книге Сьюзен Джил Левин – американской переводчицы латиноамериканской прозы. Описывая специфику своей работы и роль переводчика в культурном обмене, Левин в шутку сравнивала себя со шпионом – «подрывным элементом».

Этот термин взяла на вооружение и финская переводчица детской литературы Риита Киттинен. Она утверждает, что процесс перевода литературы для детей представляет собой серию «подрывных» социальных взаимодействий – между переводчиком и оригинальным текстом, между переводчиком и потенциальным читателем-ребенком, между читателем-ребенком и переведенным текстом. Киттинен поощряет свободу и креативность переводчика – главные инструменты «позитивного манипулирования» исходным текстом.

Глобализация книжного рынка оказала заметное воздействие на перевод, что подтверждает, в частности, постоянное сокращение интервала между публикацией оригинального произведения и его переводов.

Такие тексты связаны с вопросами мобильности двойной связью: во-первых, через идентичность их авторов, а во вторых – через востребованность среди многочисленной, географически разбросанной, аудитории. А авторы этих текстов связаны с вопросами перевода тоже двойной связью: ведь они сами – тоже продукты исторических явлений, подразумевающих лингвистическую и культурную гибридизацию (например, массовых миграций населения в бывших колониальных странах). Именно поэтому Салман Рушди назвал их «переведенными людьми».

Основные вопросы «подрывного перевода» были сформулированы такими видными писателями постколониального общества, как Нгуги Ва Тхионго (Кения) и Гаятри Спивак (Индия), которые сами занимались переводом своих и чужих произведений. С их точки зрения, мобильность постколониального писателя уравновешивается мобильностью его читательской аудитории. В частности, писателю-мигранту нередко приходится играть роль типичного представителя своей социальной группы и в то же время – отстаивать свою индивидуальность. И порой именно владение иностранным языком помогает такому писателю иностранного происхождения «возразить» многочисленной, хотя и не всегда доброжелательной, аудитории.

Что же касается переводов детской литературы, международный обмен книгами для детей всегда был неравномерным – отчасти из-за того, что те художественные произведения, которые нравятся детям, не составляют отдельную категорию «детской литературы» во многих культурах и языках. В то же время, интерес к этой области продолжает расти, и ученые-лингвисты работают над созданием более полной картины роли перевода в распространении детских книг по миру.

Статьи и монографии на эту тему (Ван Койлли и Ферзюхерен, 2006; Латти, 2006; Франк, 2007) демонстрируют широкое разнообразие используемых методов и теоретических перспектив. Десмет (2007), рассматривая процесс перевода художественной литературы для девочек, подтверждает мнение Шавита о литературном статусе как о факторе, определяющем степень адаптации и сокращений в переводах детской литературы. А в работах Латти показаны не только изменения в практиках перевода детской художественной литературы в соответствии с современными психологическими концепциями, но и воздействие такого перевода на целевую культуру.

Реакция детей на литературные переводы все еще остается отдельной темой для рассуждений, а главное внимание при проведении соответствующих эмпирических исследований уделяется тому, в какой степени юные читатели готовы смириться с «иностранностью» текста и вытекающей отсюда сложностью для восприятия. Всесторонние исследования читательской реакции на переводы могли бы привести к пересмотру широко распространенной практики контекстуальной адаптации литературы для детей, а сама эта практика может быть расценена как эксплуатационный подход к адаптации исходной культуры.

Назад

Услуги для Вас

Узнать больше