«Перевод культур»: лингвистика или этнография?

Употребление термина «культурный перевод» в узком контексте привело к появлению новой научной дисциплины – «перевода культур», или культурной этнографии, находящейся на стыке таких разных наук, как лингвистика, этнография и антропология. Представители этой дисциплины считают, что язык и культура определяют наше мировосприятие в такой степени, что правильно понять и изложить факты и события в рамках чужой системы взглядов становится крайне нелегким делом. Чтобы сделать перевод текста, насыщенного этнографическими реалиями, понятным для целевой аудитории, переводчик, как и в случае с художественным переводом, не должен забывать о специфическом характере «местной точки зрения» – мировоззрения и мировосприятия носителей языка оригинала.

Надо сказать, что задача перед переводчиком стоит нелегкая: ведь ему нужно сделать понятной для читателя совершенно не знакомую ему культурную реалию – и в то же время подчеркнуть ее чужеродный характер. Многие переводчики в подобных случаях намеренно подчеркивают «туземный» характер текста – например, совершенно не пытаются переводить экзотизмы, ограничиваясь их транслитерацией. В итоге у читателя – представителя западной цивилизации – нередко формируется представление о примитивности других, не знакомых ему, культур. С другой стороны, если переводчик решит выбрать «подходящий» для европейского читателя стиль, он рискует стереть все различия между совершенно разными культурами и мировоззрениями.

Возможно, именно в силу этих причин многие ученые считают само понятие термин «перевод культур» не лингвистическим термином, а обычной метафорой этнографической теории. Например, в британской функциональной этнографии главной задачей «перевода культур» считается поиск внутренней когерентности взглядов и представлений носителей языка оригинала и последующее воссоздание этой когерентности в терминах западной науки.

Известный американский этнограф пакистанского происхождения Талал Асад утверждает, что в процессе «перевода культур» любой «этнопереводчик» пытается ни больше, ни меньше как раскрыть внутренний смысл слов и поступков «носителей», причем после перевода этот смысл может довольно сильно отличаться от того, что имеют в виду сами «носители». И в результате ‘культурный переводчик’ словно бы присваивает себе авторство, а роль настоящего автора сводится к положению бездумного поставщика исходного материала для интерпретации.

Подобный «силовой дисбаланс» может быть и результатом политического неравенства языка оригинала и языка перевода – особенно при наличии каких-либо устойчивых предрассудков в отношении культуры колонизированных народов. Таким образом, процесс «перевода культур» неизбежно связан с факторами влиятельности – профессиональной, национальной или даже международной. Поэтому, не отрицая целесообразности и жизнеспособности «перевода культур» как такового, Т.Асад рекомендует рассматривать его сквозь призму «асимметричных тенденций и факторов в угнетающих и угнетаемых обществах». Тем самым Асад ставит под сомнение традиционную модель «перевода культур», в которой доминирующему целевому языку приписывается возможность «проникать» в культуру языка оригинала и выявлять намерения и тенденции, скрытые даже от самих представителей этой культуры.

В отличие от Асада, американский этнограф Клиффорд Гирц в своем фундаментальном труде «Интерпретация культур» (1973 г.) рассматривает культуры разных народов с герменевтической точки зрения – как сложные комплексы значений, которые можно «прочитать». Гирц проводить различие между «письменной культурой», в центре внимания которой находятся описания этнографического характера, и текстами в узком смысле – «художественными произведениями», в которых фигуры речи и жанры традиционно используются для укрепления отношений между различными культурами.