Переводчик: кто виноват
«Есть такое мнение, что переводчики – это несостоявшиеся писатели», – говорит Говард Голдблатт, нетерпеливо ожидая, когда загорится зеленый свет, сидя за рулем своего спортивного BMW. – «А у меня не так. Я – несостоявшийся гонщик Формулы-1».
Говарду Голдблатту 73 года. Он считается самым авторитетным в мире переводчиком с китайского языка на английский. За 40 лет профессиональной деятельности он перевел более 50 книг, был редактором-составителем нескольких антологий китайской литературы, дважды получал гранты Национального фонда искусств Конгресса США, премию Мемориального фонда Джона Саймона Гуггенхайма и почти все другие переводческие премии и награды. В первые четыре года существования ежегодной «азиатской Букеровской премии» – The Man Asian Literary Prize – Голдблатт трижды становился ее лауреатом. Американский писатель Джон Апдайк как-то написал в журнале The New Yorker: «похоже, что все издаваемые в Америке переводы современной китайской прозы выполнены одним единственным человеком – Говардом Голдблаттом».
В октябре 2012 г. Нобелевская премия по литературе была присуждена известному и очень плодовитому китайскому писателю Мо Яню. Голдблатт перевел на английский язык почти все его романы и направил в Нобелевский комитет номинационное письмо на выдвижение китайского писателя на Нобелевскую премию. В пять часов утра переводчику позвонили из Нобелевского комитета с известием о победе Мо Яня. Говард был рад, что победа не досталась другому азиатскому литературному гиганту, которому ее прочили — японцу Харуки Мураками, ведь существует множество других азиатских писателей, о которых на Западе практически ничего не известно.
«Вот сейчас я могу сказать, что мне за себя не стыдно», – Говард припарковался, и мы зашли перекусить в ресторан недалеко от Университета Нотр-Дам, в котором преподает вторая жена и сопереводчик Говарда, Сильвия Ли-Чун Лин.
Эта премия явилась своего рода кульминацией профессиональной карьеры Голдблатта, который стал переводчиком совершенно случайно. Говард с женой живут в городке Саут-Бенд, штат Индиана, в краснокирпичном доме в «стиле королевы Анны», который выглядит островком благополучия в окружении полуподвальных церквей и магазинов с заколоченными витринами. Вместе с ними живет толстый и вальяжный черно-белый кот, взятый из приюта. В октябре, когда я приехал к Голдблатту для интервью, на лужайке перед его домом красовался щит с предвыборным плакатом Обамы и Байдена. По соседству с ними живет ультра-ортодоксальный раввин, учитель местной еврейской школы. По словам Говарда, ему гораздо проще найти общий язык со слесарем-сантехником, ярым республиканцем, который держит под подушкой кольт 38 калибра, чем с этим бородатым религиозным соседом, который отказывается пожимать руку его жене.
Когда я впервые написал Говарду с просьбой об интервью, он, казалось, был удивлен тем, что кто-то проявляет к нему такой интерес. «О чем же мы будем говорить в течение нескольких часов?» – спросил он.
***
Говард Голдблатт родился в 1939 году в городе Лонг-Бич, штат Калифорния, в еврейской семье, принадлежавшей, по его словам, к «очень бедному среднему классу». Его отец сменил много разных профессий – от продавца ювелирного магазина до часовых дел мастера. Дед Говарда разорился в годы Великой депрессии, что наложило отпечаток на характер отца, всю жизнь придерживавшегося консервативных взглядов.
«Он никогда не рисковал», — говорит Голдблатт. – «У нас всегда было всё необходимое, но никогда не было ничего лишнего». В школе Голдблатт учился плохо. «Я постоянно влюблялся, ходил на свидания, много пил. Двойки и тройки – вот такие у меня были оценки». В итоге он с трудом окончил местный двухгодичный колледж и, понимая, что армии ему не избежать, записался в школу морских офицеров. После прохождения обучения его направили в Тайбэй.
«Мне был 21 год, и я как будто попал в гарем!» – смеется Говард. – «У меня была хорошая работа – я был ординарцем у вице-адмирала. Я был в чине младшего офицера. У меня была прекрасная жизнь. Я ничему не учился и ничего не делал. Первые 30 лет своей жизни я прожил блаженным олухом!»
К моменту окончания срока службы, в 1965 году, стало очевидно, что война во Вьетнаме неизбежна. ВМС США предложили Говарду продолжить службу, и он согласился на условии, что его вновь направят в Тайбэй. В этот раз Говард распорядился своим временем более разумно – он начал изучать китайский язык и поступил в Тайваньский педагогический университет, где познакомился со своей первой женой (от этого брака осталось две дочери, обе живут сейчас в Сан-Франциско: одна работает консьержем в Boutique Hotel, вторая занимается организацией свадеб для азиатско-еврейских пар и азиатских однополых браков). Во время своего пребывания в Тайбэе Говард получил китайское имя, которым он продолжается гордиться: Ги Хиоуэн, что на китайском означает «огромный литературный талант».
«Лучшего имени иностранцу они еще не давали», – смеется Говард.
После смерти отца в 1968 году Голдблатт возвращается домой. Он совершенно не знает, чему посвятить тебя, и тут его бывший школьный учитель предлагает ему поступить в магистратуру. Из всех университетов Говарда принимает только один – Университет штата Калифорния в Сан-Франциско. После получения степени магистра Говард работает над докторской диссертацией в Университете штата Индиана. Предметом его изучения была драматургия Китая XIV века, однако постепенно он расширяет круг своих интересов и увлекается современной китайской литературой.
В процессе своих исследований он влюбляется в творчество Сяо Хун (псевдоним писательницы Чжан Найин). «Я начал переводить по необходимости – мне был нужен материал для занятий со студентами, а переводов на английский язык не было». Фигура Сяо Хун сыграла ключевую роль в его судьбе. На тот момент, когда он открыл для себя эту писательницу, она была уже почти забыта у себя на родине. Ее жизнь была коротка и трагична. Она родилась в Манчжурии в 1911 году, сбежала от организованного родителями брака, однако жених нашел ее, обесчестил и бросил беременной. Ее чуть было не продали в бордель за долги, но ей удалось получить работу в газете, где она и начала писать рассказы. Позже она была ученицей Лу Синя, которого считают основоположником современной китайской литературы. Спасаясь бегством от наступления японской армии, Сяо Хун заболевает и попадает в больницу, где ей ставят ошибочный диагноз и делают ненужную операцию на горле, которая лишила ее речи и в конечном итоге стала причиной ее смерти.
«Она была моей музой», – говорит Голдблатт. «Я написал о ней много статей, перевел несколько ее романов». В конце своей жизни она написала полуавтобиографический роман-дилогию, в котором события жизни главной героини Ма Болэ во многом отражают ее собственную жизнь. «Нет сомнений в том, что она собиралась написать трилогию», – говорит Говард. Во многом благодаря его публикациям творчество Сяо Хун было вновь открыто в Китае. Говард намерен сам написать третью часть романа и перевести всю трилогию на английский язык.
После получения докторской степени Говард возвращается в Университет штата Калифорния в Сан-Франциско, где работает до 1989 года, совмещая преподавательскую деятельность с переводами книг. Интерес издателей к китайской литературе был тогда настолько мал, что Говард зачастую отдавал им свои переводы бесплатно. Несмотря на это, желание переводить постоянно росло.
«Это как Бах», – сравнивает Голдблатт. – «Неожиданно ты понимаешь, что можешь слушать его музыку с утра до ночи. Так и с переводами – желание переводить вошло в мою плоть и кровь. Я полюбил это занятие».
В это же время в другой части земного шара китайский солдат Гуань Мое начинал свою литературную деятельность. Он родился в 1955 году в провинции Шаньдун (место, где разворачиваются события всех его произведений), в 10 лет был вынужден уйти из школы, и выбрал единственный путь, позволявший молодым людям из сельских районов Китая выбраться из нищеты, – вступил в армию. Его литературный псевдоним Мо Янь в переводе с китайского означает «молчи» – такой совет давал ему отец в тяжелый период «культурной революции».
«Мать и отец всегда говорили, что я не должен высказывать свою точку зрения вслух», – рассказывал Мо Янь во время своего выступления в Калифорнийском университете в Беркли в 2011 году. – «Если будешь говорить людям то, что думаешь, заработаешь одни неприятности. Я слушался своих родителей и молчал».
Во время службы Мо Янь был одним из немногих грамотных солдат, и он стал зарабатывать на жизнь писанием писем, а потом начал писать рассказы.
В 1985 году Голдблатт наткнулся на один из рассказов Мо Яня в антологии китайских писателей. Сейчас он уже не помнит, какой именно это был рассказ, но тогда он произвел на него ошеломляющее впечатление – для Голдблатта это был первый по-настоящему аутентичный образец китайской литературы, появившийся в Китае после разрушительной «культурной революции». Мо Янь писал в «дореволюционном» стиле китайских народных сказок.
«Эти рассказы не были чем-то новым в истории китайской литературы; они были новаторскими для современной литературы Китая», – говорит Голдблатт.
Несколькими месяцами позже, когда Голдблатт был в Тайбэе, ему попадает в руки журнал, в котором был напечатан отрывок из романа Мо Яня «Чесночные баллады». По словам Голдблатта, эта книга, описывающая события подавленного властями крестьянского восстания, была первоначально запрещена в Китае. Голдблатт начинает переписку с Мо Янем, в результате чего появились переводы «Чесночных баллад» и романа «Красный гаолян», по которому в 1987 году известный режиссер Чжан Имоу снял одноименный художественный фильм с Гун Ли в главной роли.
Петер Энглунд, постоянный секретарь Шведской академии, присудившей Мо Яню Нобелевскую премию, отозвался о романе «Чесночные баллады» так: «Он пишет о крестьянах, о простых людях, которые проявляют огромную силу духа в борьбе за свою жизнь и человеческое достоинство. Иногда они в этой борьбе побеждают, но чаще всего проигрывают».
В 1989 году Говард переходит из Калифорнийского университета в Университет Колорадо, а в 2000 году выходит на пенсию и женится на Ли-Чун Лин («это было легче, чем приглашать ее на свидания»). Говард целиком отдает себя переводам и работает с потрясающей продуктивностью. Он продолжает переводить произведения Мо Яня: «Страна вина» (2000), «Большая грудь, широкий зад» (2005), «Утомляясь от жизни и смерти” (2006), а также сборник его рассказов (1999). Совсем недавно вышли в свет два новых перевода Голдблатта – «Сорок одна «пушка» (ноябрь 2012) и «Пытка сандалового дерева» (ноябрь 2011).
Жесткий реализм произведений Мо Яня сменился магическим лиризмом, или, по выражению Нобелевского комитета, «галлюцинаторным реализмом». В романе «Утомляясь от жизни и смерти» («Колесо жизни и смерти») рассказчик превращается поочередно в осла, свинью, собаку, обезьяну и, наконец, становится маленьким мальчиком с огромной головой. Голдблатт сравнивает Мо Яня с Уильямом Фолкнером, но с одной оговоркой – основным источником вдохновения Мо Яня являются народные китайские сказки и мифы.
Выбор Нобелевского комитета не мог не вызвать споров и разногласий. Вскоре после присуждения Мо Яню Нобелевской премии переводчик Джеффри Янг и писатель Ларри Симс в газете New York Times назвали Мо Яня партийной марионеткой, критикуя его за то, что он не оказывает должной поддержки китайским писателям-диссидентам. «Он всю жизнь заботился о своем статусе прославленного писателя и стремился не ставить его под угрозу. В настоящее время он занимает пост заместителя председателя Союза китайских писателей, который является государственной организацией», – писали они.
Голдблатт не стесняется в выражениях, комментируя эту статью. «Мелко, предсказуемо, ошибочно. Мне в целом нравится Янг, но неужели он ожидал, что Мо Янь во всеуслышание пошлет руководство Китая куда подальше? В Китае нельзя так поступать, если хочешь продолжать здесь жить и писать книги. Так можно поступить в Америке, в Израиле, да во многих странах, но не в Китае. Тот факт, что китайское правительство с удовольствием признало награждение Мо Яня, безусловно, вредит его репутации».
В то время как Янг и Симс критикуют Мо Яня за молчание, Голдблатт, напротив, видит во всех его произведениях тонкую критику в адрес китайского руководства. В начале нашей беседы он упомянул поэтов, писавших поэмы в традиционном жанре «фу», за кажущейся простотой которых часто скрывалась острая критика действующего правительства.
«Теперь вы понимаете, почему авторы «фу» занимают первые места во всех антологиях, и почему многим из них отрубили головы», говорит Говард Голдблатт. Схожую мысль выразил и Мо Янь в 2009 году на книжной выставке во Франкфурте: “Писатель должен обличать пороки общества и мерзости человеческой природы, однако он не ограничен какой-либо одной формой. Кто-то выражает свой протест на улицах, а кто-то – в книгах, это нужно понимать».
Основная проблема при переводе – это искажение текста оригинала. Известный американский переводчик Грегори Рабасса в 2005 году опубликовал мемуарно-эссеистическую книгу о своей работе, озаглавленную «Называйте это предательством: Перевод и его неудобства». В самом конце нашей беседы я спросил у Говарда, что он думает о «предательстве» переводчика, и он ответил, что считает это слово неподходящим. «Раньше я говорил, что, не задумываясь, отдал бы пять лет своей жизни, если бы каким-то чудом я смог бы хоть раз сыграть на виолончели пьесу Макса Бруха «Кол Нидрей». Но перевод – это не исполнение музыки». Он достал свой старый CD-проигрыватель и поставил Кол Нидрей в переложении для виолончели.
«Ты не предаешь композитора, когда делаешь это. Но когда переводишь текст, приходится брать один язык и заменять его другим. Это не насилие, но возникает чувство, будто делаешь что-то ужасное. Переводчик всегда чувствует себя виноватым, всю жизнь. Однако иначе донести произведение до читателя нельзя».