Проблема перевода поэзии. Можно ли переводить поэзию с языка оригинала, или же перевод превращает подлинник в карикатуру?

«Поэзия — это то, что теряется в переводе»

С какими же трудностями сталкивается переводчик при поэтическом переводе? Трудности и особенности перевода поэзии вызваны как раз особенностями самих поэтических текстов. Каждое слово в поэзии тщательно продумано поэтом и является приемом художественного воздействия на читателя. Но язык под влиянием исторических событий, развития социума и многих других факторов, не может оставаться неизменным, а это означает, что переводчику, помимо художественных приемов конкретного поэта нужно учитывать также особенности диалекта и языка той эпохи, в которую было написано стихотворение. Здесь будет уместно воспользоваться цитатой Иосифа Давыдовича Левина, который считал, что: «Все языки и культуры – вариации на одни и те же темы. Поэтому они взаимопереводимы, но никогда до конца». Также нужно учитывать, что поэзии присущ свой собственный ритм и своя особая музыка, в которой соединяется звучание и смысл, что также затрудняет работу переводчика.

Итак, процесс перевода поэзии полон трудностей и проблем, связанных как минимум с тремя пунктами:

1. При переводе стихотворения важно сохранить не только особенности диалекта, жизни и истории конкретного народа, на чьем языке оно написано, но и передать атмосферу и культурные оттенки, которые присущи этому народу. Это требует не только точного перевода слов и фраз, но и понимания контекста и значимости каждой строки. Только таким образом можно добиться органичного единства формы и содержания, которое отражает национальную специфику и уникальность оригинала.
2. Переводчику важно учитывать запросы и ожидания современного читателя, однако необходимо также сохранить и передать уникальные особенности и контекст исторической эпохи, в которой было создано стихотворение. Это требует тонкого баланса между сохранением оригинальной атмосферы прошлого и адаптацией текста к современной аудитории, чтобы перевод оставался актуальным и понятным для современного читателя.
3. Переводчику необходимо сделать трудный выбор между точностью и красотой перевода

В связи с тем, что любые два языка несоизмеримы по своей природе, существует два способа перевода, которые прямо противоположены друг другу: независимый и подчинённый. Независимый способ заключается в сохранении смысла и духа подлинного стихотворения, но при этом переводчик не озабочен сохранением первоначальной формы произведения, а стремится воспроизвести красоту и лирику поэтического произведения. Этот способ можно описать цитатой В.А. Жуковского: «Переводчик в прозе – раб, переводчик в стихах – соперник». При подчиненном способе перевода переводчики в первую очередь стараются как можно более точно передать как раз форму произведения. В таком случае переводчик сохраняет не только размер стихотворения, но также порядок и тип рифм, особенности «музыки» подлинного стихотворения. По мнению использующих данный способ переводчиков, только так в переводе можно сохранить индивидуальный стиль автора.

Но, к сожалению, форма и содержание не существуют изолировано, они в совокупности составляют поэтику произведения. Из этого следует, что воссоздать подлинник не смогут ни свободный, ни подчиненный перевод.

Бродский о переводе

А знаете ли вы, что великий русский и в последствии американский поэт Иосиф Бродский был не только поэтом, эссеистом и педагогом, но и переводчиком? На его счету сотни переводов стихотворений, поэм, пьес и эссе с испанского, итальянского, греческого, сербского, чешского, английского, ну и, конечно, с родного и не менее великого, чем сам поэт, русского языка.

В стихотворениях Бродского в английских переводах можно заметить, что они звучат так, будто изначально были написаны на этом языке. Кроме того, специалисты отмечали, что переводы Иосифа Александровича обладают уникальным стилем, характерным для английского языка, а не просто являются попыткой копирования смысла оригинала на английском. Это интуитивное стилистическое соответствие, демонстрируемое Бродским, обусловлено его особенным подходом к изучению английского языка. А изучал он его самостоятельно, вне школы или института. Во время своей ссылки Иосиф читал и переводил английскую поэзию XX века, параллельно штудируя словари и изучая неизвестные слова в контексте и вне его. «Когда я начал заниматься переводами, у меня на столе лежал большой словарь. Когда я в нем искал незнакомые слова и находил их вне контекста, со всеми значениями, которые может иметь одно слово, это волновало меня. Я понял, что хотя для перевода отыскиваемого слова надо употребить только одно слово, однако при этом надо иметь в виду все его другие значения, его этимологические корни, мифологические и фонетические резонансы. Я научился удивляться словам…» — рассказывал Бродский американским студентам. В поэзии зачастую слова или выражения могут употребляться в нескольких значениях, что оправдывало повышенное внимание поэта к многозначности переводимого слова. Так, в переводе стихотворения Д. Донна «Прощание, запрещающее грусть» многозначное существительное «expansion», включающее в себя такие переводы, как «развитие», «расширение», «распространение», Бродским осмысливается через образ «золотой нити», которая «растянет (отъезд мой)» (эквивалент в виде однокоренного глагола). Но образ этой «нити» также может и «расшириться», «распространиться». Кроме того, даже будучи использованным в единственном значении, слово хранит в себе «память» об остальных, которые могут актуализироваться контекстом. В переводе того же стихотворения Д. Донна слово «souls» Бродским использовано в единственном значении — «сердец», при этом оно сохраняет «присутствие» второго, более привычного, перевода — «души». И такое двойственное восприятие образа воздействует на читателя сильнее.

Как вы могли уже догадаться, Бродский также участвовал в переводе собственных произведений, что вполне естественно, учитывая его стремление передать стихотворение с языка оригинала как можно точнее, не потеряв при переводе ни смысловые, ни стилистические особенности произведения. В своем эссе «Сын цивилизации» он определяет перевод как «суть поиска эквивалента, а не суррогата». И потому, сразу после своего приезда в США Бродский совместно с переводчиком Джорджем Клайном, переводившим уже к тому моменту ранние произведения Иосифа, во время своих встреч детально обсуждали и анализировали переводы его поэтических текстов, и уже через пару лет Бродский большую часть своих стихотворений переводил самостоятельно, либо в соавторстве. При жизни поэта было переведено меньше половины его стихотворений, но он сумел оставить «подсказку», задать вектор для работы переводчиков, которые будут заниматься переводом его произведений в дальнейшем, чтобы переведенные тексты выглядели и звучали так, как этого действительно хотел сам Иосиф Александрович Бродский.

Бродский, владея английским языком практически на том же уровне, что и русским, умея оперировать им с той же виртуозностью, что и родным языком, старался передавать русский текст подлинника настолько, насколько это было возможно, пытаясь сохранить присущий ему дух, атмосферу советской жизни и быта, сокрытые в нем метафоры и игру слов. Тем самым Бродский, можно сказать, встал по противоположную сторону приведенной в начале статьи цитаты Роберта Фроста (который, кстати, по мнению самого Иосифа, во многом сделал его самого как поэта), что «поэзия – это то, что теряется в переводе». Но при этом Бродский был убежден в том, что «было бы тщетно и необоснованно ожидать от переводчика имитаций: голос, с которого пишешь и посредством которого работаешь, должен быть неподражаем. Однако тембр, тон и темп, отраженные в метре стихотворения, передаваемы»

Ткань содержания должна быть максимально сохранена – именно такими Бродский представлял свои переводы. Большинство из них сохраняют смысл оригинала с такой точностью, что иногда можно прищуриться в недоумении: уж не подстрочник ли это? Но нет, здесь не подстрочник, а скорее языковый оттиск на бумаге, где два языка соединяются посредством словарного запаса синонимов. Действительно, иностранные языки можно рассматривать именно под углом зрения синонимического набора слов. Или если перефразировать Юрия Лотмана, то один язык является культурным двойником другого.

Рассмотрим пример. Начало хрестоматийного стихотворения «Письма Римскому другу», в переводе Джорджа Клайна:

«Now it’s windy and the waves are running crisscross.
Soon it will be fall, and nature’s face will alter.
Shifts in these bright colors stir me more profoundly,
Postumus, than changes in my lady’s wardrobe».

Если сделать точный обратный перевод:

«Теперь ветренно и волны бегут, перекрещиваясь.
Скоро наступит осень, и изменится лицо природы.
Перемены в этих ярких красках волнуют меня глубже,
Постум, чем изменения в гардеробе моей дамы».

И вернуться к оригиналу:

«Нынче ветренно и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемена у подруги».

Изменений в смысле, за исключением замены «трогательней» на «волнуют меня глубже», практически нет. Повсюду изобилуют продуманные синонимы.

Опасности в переводе поэзии по мнению Иосифа Бродского

Иосиф Бродский выделил две явные опасности, которые могут встретиться на профессиональном пути переводчика, при переводе поэзии:

«Первая — неточность. Нет ничего хуже неточности. Вторая опасность — это искушение придумать какие-нибудь красоты, которых нет и которые не подразумеваются в оригинале». «Придумывание красот», считал Бродский, обращаются «очевидными утратами», но как бы то ни было, все же поэт признавал, что сам перевод – «утрата по определению». Эти неточности и могут привести лишь к имитации оригинала, карикатуре, утратившей изначальную идею произведения и собственный «почерк», стиль автора.

По мнению Бродского, в первую очередь переводчик должен избежать неточность в строении оригинала и постараться передать заданные в нем определенный размер и рифмовые созвучия, тем самым придерживаясь подчиненному способу поэтического перевода. Но, как мы выяснили в начале статьи, на этот счет существуют разные точки зрения.

«Диалоги с Бродским» Соломон Волков. О переводе.

«Диалоги с Бродским», книга, состоящая из разговоров Соломона Волкова с Иосифом Бродским. Как писал сам Волков во вступлении к этой книге: «Начальным импульсом для книги «Диалоги с Иосифом Бродским» стали лекции, читанные поэтом в Колумбийском университете (Нью-Йорк) осенью 1978 года…Эти лекции меня ошеломили. Как это случается, страстно захотелось поделиться своими впечатлениями с возможно большей аудиторией. У меня возникла идея книги «разговоров», которую я и предложил Бродскому. Он сразу же ответил согласием. Так началась многолетняя, потребовавшая времени и сил работа. Результатом ее явился объемистый манускрипт…»
Небольшой отрывок из этой книги, посвященный переводу и отношению Иосифа Бродского к нему, мы решили представить в этой статье.

Соломон Волков: Во взаимоотношении русского и английского языков существует, как мне представляется, следующая закономерность: при переводе с русского на английский отжимаешь, потому что русский более патетичен. В английском восклицательный знак — событие. А при переводе с английского на русский требуется какая-то дополнительная инъекция. Очень уж английский язык сдержанный.

Иосиф Бродский: На русский с английского переводить легче; просто легче. Хотя бы потому, что грамматически русский язык гораздо более подвижен. По-русски всегда можно наверстать упущенное, накрутить чего угодно, его сила в придаточных предложениях, во всех этих деепричастных оборотах и прочих грамматических обиняках, в которых сам черт ногу сломит. Всего этого по-английски просто не существует. И при английском переводе прелесть этого сохранить — ну если не невозможно, то, по крайней мере, невероятно трудно. Масса чего теряется. Перевод с русского на английский — одна из самых чудовищных головоломок. Ты буквально ломаешь голову, ломаешь мозги. И голов, готовых на это, не так уж много. А тем более голов, в которых было бы достаточно чего ломать. Потому что даже хороший, талантливый, гениальный поэт, интуитивно понимающий задачу, неспособен восстановить русское стихотворение по-английски. Просто в английском языке нету этих ходов. Переводчик связан чисто грамматически, структурно. Вот почему перевод с русского на английский — всегда некое выпрямление текста.

Соломон Волков: А с английского на русский?

Иосиф Бродский: Тут можно делать все, что угодно. Даже эту английскую прямолинейность можно засунуть в какой-нибудь более или менее съедобный оборот, так что ничего не потеряешь. Главная трудность перевода с английского на русский другая: отсутствие культурной подготовки читателя. Например, то, что в английском языке называется «недоговоренностью», можно восстановить и по-русски. Но русский читатель не в состоянии оценить эту недоговоренность по достоинству. По одной простой причине — он не воспитан в культуре недоговоренности. Он не воспитан в культуре сдержанности, глуховатой иронии.

Заключение:

Поскольку априори поэт-переводчик «не в праве» менять сам смысл и суть подлинника, для Бродского содержание стихотворения при переводе на другой язык имело меньшее значение, нежели форма и структура произведения, хоть он и считал, что в конечном счете они неделимы. Бродский также полагал, что в действительности невозможно воспроизвести целиком произведение на другом языке. Максимальная точность, по мнению поэта-переводчика, достигает, в лучшем случае, 85% оригинала.

Из представленного в этой статье материала становится очевидно, что всякий перевод подразумевает определенные потери из-за нужды сделать выбор, во что стоит упереться переводчику: в полное сохранение содержания стихотворения, либо формы. Также на конечный результат при переводе влияет и личность самого переводчика, его стиль, опыт, профессия и многие другие немаловажные факторы. При переводе поэзии нужно помнить о главной задаче переводчика – воздействовать на чувства читателя так же, как это сумел сделать автор. И главное в этом деле – не перейти эту тонкую грань.