Переводы забываются, Кафка остается

Найти в Интернете статью, посвященную творчеству Кафки, – не проблема. А вот новые переводы его произведений появляются гораздо реже. Почему же так происходит?

Первые русские переводы Кафки увидели свет в 1964 году – спустя целых полвека после первых публикаций оригиналов. В чем тут дело, понять нетрудно: постаралась советская цензура. Однако с тех пор прошло еще полстолетия, а новых переводов почти не появилось. Просто удивительно! А вот на английский Кафка переводится куда как активнее: за последние 10 лет – 5 официальных переводов (см. статью «Превращение» Франца Кафки в переводах» https://transeurope.ru/publications/prevrashhenie-frantsa-kafki-v-perevodah-u-kazhdogo-svoy-gregor.html)

Переводить заново – кому это нужно?

В этой статье я хочу показать, что достойные книги не только можно, но и нужно переводить заново. Ведь каждый новый перевод – это новая интерпретация содержания оригинала. А она может определяться самыми разными факторами, и прежде всего – политической обстановкой в стране. Ведь точно так все происходит и с оригиналами. Представьте себе, как объясняли содержание романа «Как закалялась сталь» в советских школах – и как это делается в школах современной России. И если произведения художественной литературы не переводятся заново, то получается, что мы читаем книги, предназначенные для наших дедушек и бабушек, — а ведь наш менталитет успел уже изрядно измениться.

О необходимости новых переводов художественной литературы говорит и когнитивная лингвистика. Еще в 1980-х годах американский лингвист Джордж Лакофф создал теорию концептуальной метафоры. Суть ее в том, что метафора – не просто стилистический прием, а способ познания реальности. И в первую очередь это относится к концептуальной метафоре, соотносящейся с каким-либо концептом. Например, в 1980-е годы в США с концептом «спор» соотносилась метафора «Спор – это война». Это получило отражение в целом ряде образных выражений: «Его критические замечания били точно в цель», «Я разбил его аргументацию», «Я никогда не побеждал в споре с ним» и т.д. Как мы видим, для описания процесса спора используются те самые слова, которые прочно ассоциируются с войной.

Метафоры Кафки

Итак, первые русские переводы Франца Кафки были сделаны полвека назад. За это время концептуальные метафоры несколько раз успели наполниться новым смыслом, а новых переводов так и не появилось. Поэтому нетрудно понять, что существующие переводы не отражают современный образ мышления и, следовательно, не способны эффективно воздействовать на воображение читателей.

Содержание романа «Процесс» вкратце можно передать концептуальной метафорой «Жизнь человека – это бесконечный судебный процесс». С чем же она будет ассоциироваться у нынешних русскоязычных читателей? Конечно, не с судебным процессом сталинских времен, и не с ужасами ГУЛАГа – а со скандальными процессами современной России, с делом Ходорковского или Pussy Riot.

Сравнение переводов

Для сравнительного анализа разных переводов мы выбрали притчу Vor dem Gesetz – самостоятельное произведение, включенное в роман «Процесс» и передающее его суть в иносказательной форме. Сам Кафка очень гордился этой притчей и даже опубликовал ее при жизни – что случалось с писателем не часто.

Для анализа были выбраны:

— Классический перевод Риты Райт-Ковалевой – 1964 год (здесь и далее – «РК»)

— Современный перевод Вадима Фельдмана – 2011 год (http://www.stihi.ru/2011/04/06/3400) («ВФ»)

– Авторский экспериментальный перевод – 2015 год («ЭП»)

Начальные предложения

Оригинал:

Vor dem Gesetz steht ein Türhüter. Zu diesem Türhüter kommt ein Mann vom Lande und bittet um Eintritt in das Gesetz.

РК:

«У врат Закона стоит привратник. И приходит к привратнику поселянин и просит пропустить его к Закону»

ВФ:

«Пред Законом стоит Хранитель Ворот. К этому Хранителю приходит Человек из провинции и просит выдать ему пропуск»

ЭП:

«Перед судом стоит охранник. К нему подходит мужик и просит выдать ему пропуск»

В переводе РК сразу бросаются в глаза архаизмы: врата Закона, привратник, поселянин. Конечно, иносказательность (одна из жанровых особенностей притчи) от этого выигрывает, однако образность тускнеет: ведь современному читателю нелегко представить себе, как выглядит поселянин или привратник. Перевод ВФ — намного современнее: вместо «врат» – «ворота», вместо полусказочного «поселянина» – обычный «человек из провинции», ну, а «выдать пропуск» – самая что ни на есть живая реалия. Правда, «хранитель»… С чем может ассоциироваться это слово у современного читателя? Наверное, с каким-то фольклорным персонажем – хотя, может, и с компьютерными технологиями (устройство хранения информации). В своем переводе я стремился создавать чувственные образы, понятные читателю, – пусть и в ущерб иносказательности:

Охранник – живой образ представителя современной власти. Тот самый человек, который выдает пропуска или жмет на кнопочку. Суд – это и здание суда, и судебный процесс, и даже Суд Божий. Дословного перевода «закон» (нем. Gesetz) я избегаю, потому что в сознании носителя немецкой культуры – один концепт закона, а в сознании носителя русской культуры – совсем другой. Сравните, например немецкую пословицу: «Закон без штрафа – что колокол без языка», с русскими: «Не бойся закона, бойся судьи», «Дуракам закон не писан». Мужик – грубоватое, но достаточно распространенное обращение к мужчине. Кафка использует словосочетание Mann vom Lande, буквально – Человек из деревни. Просто в начале XX века в Европе преобладало сельское население, и поэтому выражение «человек из деревни» вполне могло быть маркером среднестатистического человека. Использование слова «мужик» явно подчеркивает жанровое своеобразие притчи – былинную форму в сочетании с сюжетом из обыденной жизни.

Описание Привратника (Хранителя, Охранника)

Кафка описывает Привратника так, как его видит посетитель. Этот человек настолько напуган грозным видом Привратника, что решает «не рыпаться», а сидеть и ждать, пока ему разрешат войти. В оригинале: Türhüter in seinem Pelzmantel <…> große Spitznase, den langen, dünnen, schwarzen tatarischen Bart («Привратник в меховом пальто с большим острым носом, длинной тонкой черной татарской бородой»).

Райт-Ковалева и Фельдман переводят это место примерно одинаково:

РК: «Тяжелая шуба, острый горбатый нос, длинная жидкая черная монгольская борода»

ВФ: «Меховое пальто, большой острый ноc, длинная, тонкая татарской черная борода»

Однако современному читателю такая внешность вряд ли покажется грозной. Конечно, можно представить себе накачанного кавказца – но едва ли он окажется сотрудником какой-нибудь охранной структуры в средней полосе России. Поэтому я перевожу так:

ЭП: «Черная куртка, горбатый нос, бритый череп»

Сводная таблица различий в переводе:

Заключение

Сравнивая преимущества и недостатки разных переводов, я попытался показать, насколько нам нужны новые, современные, переводы Франца Кафки. Возможно, мой экспериментальный перевод не совсем подходит для такого жанра, как притча, но я очень надеюсь на то, что он станет темой для обсуждений и, быть может, – стимулом для появления новых переводов.

Автор статьи: Игорь Панарин